я помню, как у бабушки в полисаднике цвела сирень. запах, цвет, притащишь стул и ищешь цветочек с пятью лепестками, сиреневое детство, сиреневые дни. сейчас больше нет ни бабушки, ни сирени.
Я была у Него, тишину на слова дробя, Выбирая цвет чая, вкус утра и профиль снимка. Я была в Его жизни. Примерила на себя, Как любить недолюбленных. Дьявольски сложно. С ним как? Я была... У него там семья из двухсот картин – Чёрно-красные музы присыпаны пылью мрака. Мы молчали о сложном. Теперь он молчит один. Мы умели смеяться, когда нам хотелось плакать. Я была... Время с ним не рискует. Часы стоят. Лишь секунды крадутся практически вне закона. И построчные мудрые мысли – бесценный яд – Принимаются внутрь, как вакцина. А на оконном – Отпечатки ладошек. Как память о том, что сын Где-то здесь, между спальней и болью в районе рая. Там сменили шаги на безвременный счёт – "спаси". Так живут, не рождаясь, и, впрочем, – не умирая... Я была его кожей. А он был моей рукой. Мы любили любить до рассвета. Рвались на части. Я под утро шептала: "Скажи мне, кто Ты такой?" Он ласкал меня сонной улыбкой, ответив "счастье". Я была у него... Отражалась в его зрачках Беспринципно, вникая в утопию слов и быта. Я не стала ни музой, ни звуками от смычка, Ни фатальной ошибкой... За что и была убита. Я была в Его жизни. Была для Него струной. Я случалась молитвой-молчанием. Бурей смеха. Я была Его миррой. Той самой Его страной, До которой вовек не добраться посредством эха. Я осталась... Украденной кровью. Извечным "нет". Ощущением терпкого мускуса. Словом Бога. Я осталась победой в не начатой им войне. Я осталась в несбыточных смыслах. Которых много.